Крест – философия для варваров
св. Ефрем Сирин

1

Михаил Агурский в своем исследовании “Идеология нацио­нал-большевизма” сумел убедительно показать как на почве любви к России интеллигенция вовлекалась в активное сотрудничество с большевиками. Одним из движений в рамках этого процесса было “скифство”. Сборник “Скифы”, в котором участвовали А. Блок, С. Есенин, Н. Клюев, А. Ремизов и другие писатели, служил трибуной этого движения. Его идеологом был Иванов-Разумник. Движение вдох­новлялось идеей о мессианском призвании России. Россия для Ивано­ва-Разумника “это не более как дикий, молодой, полный сил народ – “скифы”, который благодаря своему буйному варварству будет дикто­вать свои законы Западу”. “Старый Запад закрутит, завьет наш скифский вихрь. Перевернется весь мир”(1).Тема знакомая со школы.

В этой связи следует обратить внимание на то, что “варвар” и “скиф” являются фундаментальными понятиями новозаветного богосло­вия, наряду с такими, как эллин и иудей, обрезаный и необрезаный, и раб и свободный (см. Кол. 3. 11). Все это оппозиции, преодоле­ваются во Христе. Но если относительно других достаточно много написано, то пара “варвар – скиф”, насколько мне известно, не бы­ла еще в центре внимания. Как видно по цитате из Иванова-Разумни­ка, даже теми, кто, к ней прибегал, она не воспринималась как оп­позиция, тем более, как нечто, чего “во Христе”, согласно ап. Павлу, “нет”.

Итак, в чем же отличие “варваров” и “скифов”, почему вообще они не тождественны? Варварство у ап. Павла, как можно предполо­жить, указывает не просто на грубый нрав и полноту сил, но подра­зумевает определенное отношение к римской цивилизации. Здесь, как известно, возможны два принципиально разных отношения: во-первых, можно так или иначе сотрудничать с римской (т.е. мировой) цивили­зацией, пользоваться ее плодами и в той или иной мере ей служить и принадлежать; во-вторых, можно иметь тайное или явное намерение сменить римлян в качестве хозяев цивилизации (построить на место старой римской новую свою). Оба отношения имели место в древнем мире. Впрочем, нам не столько важна историческая реальность, сколько сами типы отношений, которые непреложны как сам Новый

Завет. Первое из них я назову “варварством”, а второе “скифством”. Ясно, что это два разных отношения, которые могут вступать в определенное противоречие, но и то, и другое характерно для варварских народов.

Основные течения в русской мысли “западники” и “славянофи­лы”, характеризуются имено своим отношением к Западной цивилиза­ции. В каждом из них можно найти “варварские” и “скифские” тен­денции, но, по крайней мере на первый взгляд, западничество, в особенности либерально-демократическое, может быть соотнесено с “варварством”, а славянофильство, в особенности в его мессианском варианте, со “скифством”.

Я понимаю, что рискую, называя Россию, страну Пушкина и Толстого, Чайковского и Скрябина варварской страной. Но я исхожу в первую очередь из того нео-варварства, которое явилось в резуль-

тате разложения традиционной православной культуры в России. Вы­ражением этого нео-варварства явился большевизм. Что касается Древней Руси, то, очевидно, что она была варварской страной до крещения. Она оставалась варварской и после крещения, поскольку варварство есть определенное отношение к цивилизации, а не оце­ночный ярлык. Так, мы говорим, что во Христе нет ни мужского пола ни женского, но это не значит, что само разделение на мужей и жен во Христе упраздняется, пол преображается, но не уничтожается. Тоже самое верно относительно варварства. Русь была варварской страной. Святая Русь это понятие, указывающее на преображенное варварство. Христианское задание Русской Церкви, как я его пони­маю, это преодоление оппозиции варварства и скифства. То есть ес­ли задание специфическое, скажем, для Византии, было преодоление оппозиции “эллин-иудей”, то для Русской Церкви это была в первую очередь оппозиция “варвар – скиф”.

Преодоление этой оппозици не имеет отношение к цивилизован­ности, культурности. Как показывает пример А. Блока или Ф. Тютче­ва, можно быть европейски образованным человеком, а по своей идейной установке, по своему духу быть “скифом”, лелеять мессиан­скую идею о главенстве России в мире, в том или ином виде, проти­востоять “варварским” идеям либералов-демократов и т.п.

Что касается русского коммунизма, то он несомненно был край­ним выражением скифства. Такие идеологи, как Бухарин, писавший о России как “вышке всего мира”, придерживались именно этого нап­равления. Но как замечает М. Агурский, следует различать нацио­нал-коммунизм и национал-большевизм (в моей терминологии: нео-скифство и нео-варварство) (2). В конечном счете, в лице Ста­лина выбор был сделан в пользу нео-варварства, которое и востор­жествовало в наши дни. Впрочем, идея мировой революции и России как центра ее еще долгое время теплилась, пока, наконец не сошла на нет в конце советской эпохи.

Чтобы проиллюстирировать такой взгляд на русскую историю последнего времени, я бы хотел напомнить о том, что во Второй ми­ровой войне Россия, как и подобает варварской стране, выступала союзником стран мировой цивилизации в войне с нацистской Германи­ей. Германия противопоставила себя мировой цивилизации, и Россия оказалась союзником цивилизованных стран. В этом сказался выбор национал-большевизма. Пока коммунистическая партия оставалась у власти, скифство (мессианская идея мировой революции) все еще бы­ло заявленной идеологией (которая уже мало кого вдохновляла). Когда же коммунисты были вынуждены уйти, то к власти пришел ре­жим, явивший подлинную суть процессов последнего 70-летия.

Сегодня нет сомнений, что Россия является частью мировой ци­вилизации, пользуется ее благами, служит ее интересам, не претен­дует на господство в мире, тем не менее, она не является органи­ческой частью цивилизованного мира. Все это признаки нео-варварс­тва по отношению к нео-империи, каковой является Атлантическая цивилизация. Частичка “нео” указывают на то, что мы имеем дело не с первичным феноменом варварства и империализма, каковыми они бы­ли во времена Римско-Византийской империи, а с новым типом, воз­никшим после так называемой “смерти Бога”.

Сегодня, когда варварство России, похоже достигло своего крайнего проявления, мы можем наблюдать постепенный подспудный рост нео-скифских тенденций. В первую очередь я имею в виду идео­лога “Консервативной революции” Александра Дугина. Я не стану специально останавливаться на этом явлении, представлящем на се­годня единственную яркую идеологию в России, опирающуюся, кста-

ти сказать, на ложно понятое православие, особенно на исихазм.

Скажу лишь, что оно ставит задачей раз и навсегда свергнуть иго мировой цивилизации, противопоставить атлантической цивилизации иную (континентальную, “исихастскую”) империю, отвоевав, хотя бы Евразию у Атлантической нео-империи (3). Сам не ведая того, автор этой идеи (как и до него евразийцы), ищет как преодолеть варварс­тво, но вместо преображения варварства и скифства, которое здесь необходимо совершить, впадает в нео-скифство. Дугин не избывает “кармы”, тяготеющей над Россией, кармы, которая, если на нее взглянуть по-христиански, является не кармой, а “заданием”, дан­ным Богом России – преодолеть во Христе оппозицию “варвар-скиф”.

2

Теперь о самом преодолении этой оппозиции согласно христиан­ской традиции. Эту тему можно найти у преп. Максима Исповедника, уделявшего много внимания преодолению оппозиционных пар. Согласно Максиму, на пути обожения следует преодолеть пять пар разделений: мужского и женского, рая и вселенной, неба и земли, мысленного и чувственного и твари и Творца. Как замечает исследователь Максима Ларс Тунберг, диада “варвар – скиф” соответствует у Максима диаде “рай – вселенная” (4). Преп. Максим лишь вскользь говорит о паре “варвар-скиф”, но достаточно подробно о диаде “рай-вселенная”.

Святая Русь, другие страны православного Востока, относятся к миру как алтарь к храму. До поры до времени литургия сосредото­чена главным образом в алтаре, там же причащаются священники, но наступает момент, когда Святые Дары выносятся в храм, и горе тем, кто в это время не участвует в общей Евхаристии.

Понимание Святой Руси как “рая” (православного рая) принци­пиально для характеристики истории Русской Церкви. Святая Русь при этом не эмпирическая страна, как и всякая страна далёкая от того, чтобы быть “раем”, но Русь в смысле промысла Божия о ней, осуществляемого в русских святых. (Вспомним гносеологический принцип: “Когда мы стремимся христиански обосновать нашу точку зрения на любой предмет… мы должны проникнуть в божественный замысел об этом предмете” (5). Итак, переход от Московской Руси к Петербургскому периоду был ничем иным для Церкви, как постановкой вопроса о рае и вселенной. Святая Русь здесь соответствует даро­ванию рая. Утверждение в нем связано с такими именами как преп. Сергий Радонежский. Рай был дарован крестом, принятым Русской Церковью во времена монгольского ига и при св. Александре Невс­ком. Покров Божией Матери (этого “мысленного рая”) над Русью, в этом контексте приобретает особый смысл как выражение “русской идеи” на тот исторический момент. Как известно, этот праздник ус­тановлен именно в Русской Церкви.

Но начиная с петровских реформ, встала новая задача – прео­долеть саму оппозицию рая и вселенной, не проклясть весь осталь­ной мир, а передать свой дар (т.е. православие) вселенной и полу­чить его от Бога уже вместе со всем миром. В самом деле, разве не получаем мы сегодня свое православие вместе со всем миром, от просиявших во всей вселенной выходцев из России – преп. Силуана Афонского, о. Иоанна Мейендорфа, Владимира Лосского, о. Георгия Флоровского, которые, в свою очередь,

были наследниками русско-византийской православной традиции. В

этом же контексте следует понимать и возвращение в Россию Зару­бежной Русской Церкви, утвердившей в лице свт. Иоанна Максимовича и других святых православное подвижничество в Америке и других странах Запада. Так я понимаю задание, данное Русской Церкви. В этом смысле и русское “варварство” из оскорбительного становится благодатным и промыслительным.

Если же ставить этот вопрос не в литургическом и историо­софском, а в личном плане, в плане аскетической практики, то сог­ласно преп. Максиму, диада “рай-вселенная” это диада, преодолева­емая через правильное отношение к наслаждению и страданию (ср. наслаждение – рай, страдание – вселенная). Ни стремление к нас­лаждениям ни избегание страданий не дает войти в рай. В самом де­ле, ведь в “стремлении к наслаждению” кроется вечная, часто глу­боко скрытая, неудовлетворенность, а в избегании страданий – страдание (страх и забота об обеспечении безопасности, переходя­щая зачастую в агрессию).

Само утверждение в раю, как это показывает опыт святых, не­возможно без вольного принятия страдания (без практики добродете­лей). Речь идет не о труде ради получения наслаждения или по люб­ви к труду (работоголизм), а о практике добродетелей по образу принятия креста благоразумным разбойником. Путь в рай лежит через крест, но не только через собственный наш крест, но и через рас­пятие со Христом.

Сравнивая крест разбойников с Христовым, благоразумный раз­бойник познает, что Крест Христов волен, не является наказанием за грех. Тем самым он сознает свое отличие от Христа и принимает свой собственный крест, как наказание за грехи, вольно. Таким об­разом, он разделяет со Христом Его вольные страдания. Бывший до этого насильным, крест разбойника во Христе становится вольным. Упразднение насилия и знаменует собой начало вхождения в рай, де­лает страдания бесстрастными. По Максиму, такая смерть означает вольное умерщвление через которое разбойник приготовляется к вхождению в рай высшего знания. Из этого делается вывод для жиз­ни: поскольку стремление к наслаждению порождает невольное стра­дание, то следует подвизаться в поте лица не ради получения нас­лаждения, а ради того, чтобы во Христе получить прощение своих грехов. Оно и будет вхождением в рай высшего знания (гнозис).

Но на этом дело не кончается. Вольные страдания не сводятся к практике добродетелей. Есть еще страдания, причиняемые нам дру­гими, физические страдания, оскорбления, унижения. Согласно преп. Максиму, научившись правильно относится к страданию в практике добродетелей, войдя в рай таким образом, мы постепенно можем нау­читься и правильно относиться к страданиям, причиняемым нам дру­гими, правильно относиться не только к друзьям, но и к “врагам”. Мы должны научиться тому, что любовь к Богу и ближним подразуме­вает не только упразднение греха (как об этом сказано выше), но и отказ от осуждения, ненависти или проклятия в отношении ко греш­никам. Наше отношение к грешникам, распинающим нас, должно быть таким же, как отношение к ним Христа. Христос из любви к ним при­нял за них смерть и тем обратил вселенную.

Из сказанного видно, как преп. Максим видит преодоление оп­позиции рая-вселенной или наслаждения-страдания. Он видит его че­рез крест, принятый во Христе в искупление своих собственных гре­хов и грехов других. Первое соответствует вхождению в рай, а вто­рое – преодолению самой оппозиции рая и вселенной. Причем, в от­личие от коммунистов, прославляющих труд в поте лица (и противо­поставляющих его капиталу), св. Максим делает акцент не на “тру­де”, а на практике добродетелей, имеющих целью исполнение запове­дей – любви к Богу и ближнему. Точно так же вместо смерти за про­летариат в борьбе с капиталом, смерти, которая все же подразуме­вает и убийство “капиталистов”, христианство учит о принятии креста и любви к врагам, отделяющей во Христе грех от грешников. В этом основное отличие православного учения от старых и новых идеологий, замешанных на “варварстве” и “скифстве” и оправдываю­щих насилие и убийство.

3

Начиная с царствования Алексия Михайловича и реформ Петра I, Русская Церковь искушается именно этой оппозицией. Достаточно вспонить какими словами напутствовали воинов во время Первой ми­ровой войны православные священники, пользуясь, кстати, словами Достоевского: “Победа наша на поле брани будет началом победы русской истинно-христианской культуры над иноземной языческой культурой. Тогда с Божьей помощью, и всему миру русский народ-Бо­гоносец скажет наконец, давно жданное от него лучшими людьми “но­вое целительное слово: Буди, буди!”(6).

Все то же скифство мы находим сегодня и в работах идеологов Консервативной революции, в установках российской “духовной оппо­зиции”. Еще более тревожной в данном контексте является идея еп. Игнатия Брянчанинова, высказанная в 1863 г. : “России необходимо сосчитаться с Европою… (Ей) предназначено огромное значение. Она будет преобладать над вселенной… В 38-й и 39-ой главах про­рока Иезекииля описаны могущество, многочисленность северного на­рода, названного Россом; этот народ должен достичь огромного ве­щественного развития перед концом мира и заключить концом своим историю странствования на земле человеческого рода”(7). Порази­тельно то, что далее в том же письме еп. Игнатий, не признаваясь в этом себе, отождествляет Россию с северным народом – Гогом, упомянутым и у Иезекииля, и в Апокалипсисе, при этом он ссылается на свт. Андрея Критского: “церковный писатель 7-ого века, объяс­няя 20-ю главу Апокалипсиса и находя пророчество ее тождественным с пророчеством Иезекииля, говорит: “Есть на севере народ, скрыва­емый от прочих народов рукою Божиею, народ… воинственный. Пред концом мира он внезапно откроется и преодолеет все народы”. “Точ­но!” – восклицается еп. Игнатий, полагая, что речь идет о России.

Лично меня удручает в этом контексте то, что еп. Игнатия не ужаснуло, что Россия таким образом оказывается отождествляемой с Гогом, о котором явно говорится, что народ этот, выведенный на брань за мировое господство, будет обольщен Сатаной (Ап. 20. 7), что гнев Божий должен обрушиться на Гога:” И выбью лук твой из левой руки твоей, и выброшу стрелы твои из десницы твоей. Падешь ты на горах Израилевых, ты и все полки твои” (Иез. 39. 2-4).

Еще более заставляет задуматься то, что свт. Андрей Кеса­рийский, толкуя Апокалипсис, говоря о Гоге, замечает, что иные отождествляют этот народ со скифами (8). Сам он не согласен, что под Гогом можно понимать скифов в буквальном смысле. Но не идет ли здесь речи о духовном скифстве? Хочу сразу сказать, что отли­чие от еп. Игнатия Брянчанинова, я не считаю, что русский народ как таковой может быть отождествлен с Гогом. Есть Россия преп. Серафима Саровского, учившего о стяжании “духа мирна” и Силуана Афонского, молившего Бога, даровать познание Его всем народам земли. Это Россия, ставшая Новым Израилем. Но есть и Россия соз­нательно утверждающаяся в своем скифстве.

Косвенные свидетельства могут быть приведены в пользу того, что воинство Гога “окружит стан” (Отк. 20. 8) именно Нового Изра­иля. Так вопреки русскому Синодальному переводу и большинству самых известных переводов на европейские языки, Гог поднимется не на “беззаботных, живущих беспечно”(Иез. 38.10), а на “молчащая люди, и с молчанием живуща на земли” (ц.-слав. пер., по-гречески: epi hesukhadzontas en hesukhia kai oikountas ep eirenes, pantas katoikountas gen). Ниже об этих людях говорится, что они живут на “пупе земли” (Иез. 38.12, так в ц.-слав. и в греч.: epi ton omphalon tes ges) (любопытно, что пуподушниками, омфалопсихами, враги исихастов варлаамиты обзывали их, обвиняя в том, что они сводят ум (душу) в пуп в умной молитве). То есть подлинные иси­хасты и есть “молчащие люди”, живущие на пупе земли (символичес­кий “пуп земли” находится в православном храме Воскресения Гос­подня в Иерусалиме, то есть именно православные (причем конечно, не только русские), этот Новый Израиль, и являются теми, на кого ополчаются Гог и Магог. (Заметим, что в Писании Израиль не оди­нок, Гога и Магога обличают за грабеж “Сава и Дедан и купцы Фар­сисские” (Иез. 38.13) – все те, кто способствовал собиранию сок­ровищ Церкви, поставляя ей “внешние” философию, науку и искусс­тва, и сами обогащаясь от Неё).

Иными словами, в каждом народе, где есть Церковь, силы Гога и Магога будут осаждать “молчащих людей”, стараясь отнять у них духовные сокровища, собранные Церковью (см. Иез. 38.13), как это делают, например идеологи Консервативной революции. Свои соблазны есть и у православных греков или американцев, искушаемых нео-им­периализмом с его экуменической идеей. Христиане будут искушаться в первую очередь сродиками по плоти. В последние дни “меч каждого человека будет против брата его”(Иез. 38. 21). Но конечно, и нео-империализм (вместе со своим союзником нео-варварством), и нео-скифство в духовном смысле – одно. По словам самого идеолога Консервативной революции: ” нельзя строго говоря утверждать, что Евразия – это хорошо, а Атлантика – плохо, что Рим (под которым он разумеет Москву – Г.Б.) это благо, а Карфаген (Америка) – это зло, и наоборот. Но каждый призванный своим Орденом должен совер­шить решительный шаг и служить именно своему Ордену” (9). Иными словами, нас во что бы то ни стало хотят втянуть в войну. И нам действительно приходится воевать, но не стороне Евразии или Ат­лантики, а чтобы не сойти с “пупа земли”, не сдать свою совесть.

Апокалипсис говорит о битве Гога и Магога, тех, кто по мысли свт. Андрея Кесарийского олицетворяет коллективизм и гордыню(10). Эти два принципа и силы, стоящие за ними (при всей их мнимой про­тивоположности) и ополчаются сегодня духовно на Божий Израиль, окружив “стан святых и город возлюбленный”(Отк. 20.8). Но по обе­тованию Откровения Иоанна Богослова “ниспадет огонь с неба и пож­рет их” (там же). “Огонь”, о котором здесь идет речь, это Дух Пя­тидесятницы, сошедший на апостолов и не перестающий действовать в Церкви (11), разжигающей от него “пожар” по всей земле.

“Мировому пожару”, воспеваемому в “скифских” стихах А.Блока, Церковь, как об этом говорит Сам Господь, – должна противопостав­лять свой “пожар”: “Идите и научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их сюблюдать все, что Я повелел вам” (Мф. 28. 19), – никакой иной “программы спасения мира” у нас быть не может.

---

(1) М. Агурский, “Идеология национал-большевизма”, Ymca-Press, 1980, с. 22.

(2) Там же, с. 251

(3) См. например, А. Дугин, “Основы гео­политики”, М. Арктогея, 1997.

(4) См. Lars Thunberg, Microcosm and Mediator, Lund 1965, p. 412.

(5) см. М. Мария (Скобцова) “Воспоминания, статьи, очерки” Ymca Press, Paris, с. 147. Я приведу ее мысль целиком: “Когда мы стремимся христиански обосновать нашу точку зрения на любой пред­мет, на любое явление в мире, нам необходимо всегда различать две плоскости: с одной стороны, мы должны проникнуть в божественный замысел об этом предмете, об этом явлении, должны выявить, как оно д о л ж н о быть на основании этого божественного замысла. С другой стороны, установив такую норму, мы должны бояться встре­тить одни сплошные отклонения от нее. Нам надо все время учиться, что в своем становлении должное неизбежно все время искажается человеческой греховной природой и в реальности является нам в не­коем кривом зеркале”.

(6) архим. Тихон, Труды Киевской Духовной Академии, январь 1915 г. стр. 11.

(7) свт. Игнатий Брянчанинов “Будущее России…”, письма

Н.Н. Муравьеву-Карскому М. 1998 с. 54-5. Византийцы со времен патр. Фотия и нашествия варягов на Царьград также отождествляли с ними силы княза Роса из пророчества Иезекииля.

(8) см. “Толкование на Апокалипсис” св. Андрея, архиеп. Ке­сарийского, М. 1992, с. 175.

(9) А. Дугин “Конспирология” М. Арктогея, 1993, с. 128.

(10) см. Толкование на Апокалипсис, с. 175: “иные, переводя с еврейского, говорят, что Гог обозначает собирающего или собра­ние, а Магог – возвышенного или возвышение”.

(11) зримое свидетельство чему схождение благодатного огня на Гробе Господне в Иерусалиме в православном храме Воскресения.